Уходят закаты к чужим берегам,
Стекают на землю по мраморным жилам.
Последнее золото - в ноги богам,
И красные буквицы - в книги сивиллам.

И луком изогнут морской горизонт,
И кровь остывает, спекаясь в агаты,
И щурясь на ветер, угрюмый архонт
С вершины холма провожает закаты.

Там дикие волны гнут спины под киль.
Безумцы седлают стогорбого змея.
Смолёные скулы, солёная пыль,
И парус пространства восходит, алея.

А здесь между плит поселилась трава,
И всё, что созрело, давно перезрело,
И время роняет в анналы слова,
Усталость на душу и язвы на тело.

И надо бы с корнем себя оторвать,
Содрать как коросты присохшие стены,
Пойти побираться, уйти воевать
За грани рассудка, за край ойкумены.

Нина Демичева

А крыши разинули пасти акульи,
Растут их клыки, истекая слюною.
Следы на снегу - страусиные, куньи.
Тропически, голодно пахнет весною.

Бельё во дворах раздувают пассаты,
Вороны на ветках - как сонные панды,
И зебры-снега от теней полосаты,
И в солнечных пятнах снега-леопарды.

Нина Демичева

В Русалочьей книге мертвых
твое не найти мне имя,
в Русалочьей книге стерты
пророчества все отныне...
Вода из кувшина льется
во тьму погребальной ночи,
уснувшее в ряске солнце
тревожить твой мир не хочет...
Охрана из гордых грифов
не знает ни сна, ни боли,
как лодочки легких сильфов
плывут лепестки магнолий.
Я знаю, что жду напрасно,
в ладонях сжимая время, -
и свечки кувшинок гаснут
от нежности и смиренья...
Как странно сидеть и слушать
ушедших русалок песни,
но где-то плывут их души,
и с ними плыву я вместе.
И кажется - ты все ближе,
блестишь чешуей атласной
среди кораблей погибших
и рыб - золотых и красных...

Зоряна

Запомни его, запомни -
Тот дом на краю долины:
Разбавленный яд драконий
В кувшинах из красной глины,
Распластанный лист кленовый,
Замерзший на медном блюде...
Сюда мы вернемся снова,
Когда нас уже не будет...
Сквозь стебли сухих растений
Мы станем смотреть как тонут
Прозрачные птичьи тени
В лимонной прохладе комнат,
Как в окна летят кометы,
И осень бурлит в кальянах...
Я буду пылинкой света
В телах балерин стеклянных,
А ты - скорпионом жгучим,
Застывшим в янтарной брошке,
А может цветком колючим
На ломкой изящной ножке,
А может...
Гадать напрасно...
Запомни тот дом, запомни -
Мы станем его пространством
Когда, разомкнув ладони,
Во сне отражаясь вещем,
Вдоль стен поплывем по кругу,
Когда имена и вещи
Устанут искать друг друга,
Когда истекут все сроки,
И землю покой остудит,
Когда замолчат пророки...
Когда нас уже не будет...

Зоряна

Исчерпано время. Мне холодно жить на земле.
Я снег подметаю своим бестолковым крылом.
Я мерзну от боли в ненужном и жалком тепле -
безумная странница, свой потерявшая дом.
Брожу по развалинам древнего города снов -
чахоточный свет вытекает из мертвых костей,
ушел океан в беспросветное царство ветров -
осталась пустыня под тяжестью рыбьих теней...
Исчерпана радость. Мне не за чем больше идти.
Чумные костры зажигают бродяги, спасая свой дух.
орнамент индейский, как крест на бездушной груди
впивается в кожу, как только отхлынет испуг.
Исчерпана вечность. А дальше - Великий Уход.
И неба не видно - одна обожженная тень,
и воет белесое солнце как жалкий урод,
глядящийся в зеркало весь свой безрадостный день...
Я жизнь отпустила на волю - ее больше нет.
в дыхании слабом оставленных мною квартир.
Лицо безобразной богини смотрело мне вслед -
чудесной и грустной, как мой исчезающий мир...

Зоряна

Хорошо, когда есть дом
У тебя и у меня.
Мы сидим с тобой вдвоём –
Греем ноги у огня.

Мы замерзли под дождём –
Нервной дрожи не унять.
Но у нас есть дом, и в нём
Стол накрытый и кровать…

Два бокала на столе –
Хорошо, когда есть дом!
Отогревшимся в тепле
Нужно что-нибудь со льдом…

Тлеют угли, вечер тих,
Боль внезапная острей.
Обрели бокалы вмиг
Прочность мыльных пузырей.

Осторожно со стеклом!
Меж осколков тает лёд.
Знаешь, есть на свете дом,
Где меня никто не ждёт.

Утро, вечер за окном –
Мне на это наплевать…
У меня есть дом, и в нём
Стол неубранный, кровать,

Где лежу я вниз лицом,
Где ни вечера, ни дня…
Знаешь, есть на свете дом.
Нет тебя. И нет меня.

Ольга Бах

Имя (псевдоним): Мирра Лукенглас (Ольга Бах)

«Понял, где прячется правда –
её не найти без огня,
Кто-то оставит следы
на могиле твои…» (7Б)

посвящается Дурным Ангелам

Улыбался он светло,
Но в глазах уже темнело…
Ангел, раненный в крыло,
Брёл по городу несмело.

Тёмной влагой тяжелы
Белоснежные одежды,
А вокруг кричат хулы
Торопливые невежды…

Он взлететь навряд ли мог,
Шёл, слабея и сутулясь.
И следы бесплотных ног
Алой кровью затянулись.

Вот ещё… Последний шаг?
Нет, не рухнул на колени -
Вспыхнул, как костер осенний,
И взлетел – на двух крылах…

Ольга Бах

Пёстро пахнет парфюмом,
Паркетом,
Немножко - вечностью.
Скачут софиты по струнам
с ослепляюще-смелой
беспечностью.
Покорённая сцена
морщится
изумрудными занавесками,
Пока в блеске латунном корчатся
Саксофоны с глазами-фресками.
В какофонии краткой
прорехою -
Контрабас выгибает бок
глянцевито-сухой,
ореховый,
Навостряя каждый колок.
Эбонитовый лоск рояля
Разбивается месивом гамм -
В позолоте Пале-Руайяля
Улыбаются нимфы -
богам.
И дослушав последнюю квинту,
Упорхнул в заоконный неон
Утомлённый отэльным олимпом,
Клетчато-стройный
шпион.
Мягко искрится инеем
серый ворс котелка,
И с сигарой, как со святынею
Осторожна его рука.
Меня больше ничуть не пугает,
что не помню
его глаз.
Просыпаюсь - пьеса другая;
саксофоны, партер, контрабас.
Пёстро пахнет парфюмом,
паркетом,
Немножко - вечностью.
Скачут софиты по струнам
С ослепляюще-смелой
беспечностью.

Екатерина Миклашевская

Семь тревог, семь горьких ожиданий,
Семь дверей, ведущих в никуда.
Дремлет день в наполненном стакане,
Ночь устало тянет провода

Над домами серыми, пустыми
Тишиной сжигая как огнем.
Ноги обожженные, босые
Небо лечит ледяным дождем...

И струна, что в воздухе застыла,
То ли песня, то ли громкий крик,
Дрогнула и тихо отступила
В темноту, где чей-то странный лик

Проступил на мокрых серых стенах.
Легкой тенью проскользнул в окно
Гибкий силуэт из сновидений,
Разрывая ночи полотно.

Промелькнул по комнате пустынной
И, смешавшись с жидкой темнотой,
На лилово-розовой картине
Стал чернильно-синей полосой.

На часах, покрытых слоем пепла,
Спят фигурки бронзовых зверей...
Семь дорог хрустального рассвета,
За порогом золотых дверей...

Ксения Морисвиль

Рыжий кот на скамье в опустевшей аллее,
Желтый лист сиротой прижимается к ветке.
Чуть дрожит огонек у коричневой двери,
Фонари чередой... плед в шотландскую клетку...

И уют вечеров перед жарким камином
Среди сказок и снов, что придуманы нами,
Рыжий кот выгибает пушистую спину
И шипит на поддон с золотыми углями.

Мы, обнявшись, сидим на цветном одеяле,
Вторя пляске огня, заплетаются руки.
Мы друг друга так долго по миру искали,
Что теперь нам не вынести горечь разлуки.

И поэтому здесь мы укрылись от мира,
Мы построили дом для себя среди сосен.
И в янтарных цветах от дождя-ювелира
К нам заходит на чай медно-рыжая осень.

И приносит с собой пряный запах гвоздики,
Да опавшей листвы, что шуршит у порога...
На оконном стекле дремлют желтые блики
Тихо спят облака на ладонях у Бога...

Вновь спускается ночь в черный бархат одета
С бриллиантами звезд в волосах непослушных,
И ее голубая с лиловым карета
Вновь увозит с собой одинокие души.

Мы сидим у огня в тишине полнолунья,
Вкусом трепетных губ отмеряя мгновенья.
А луна за окном одинокой колдуньей
Покрывает наш дом тишиной и забвеньем...

Ксения Морисвиль

Ветер вольный, дай мне силу,
Сумрак ночи из могилы
Позови и дай мне вспомнить.
Шепот старой колокольни,

Дым костра и танец смерти,
Плети свой рисунок чертят
На спине... и пальцы дрогнут
Мир распят, растерзан, согнут.

Свет дрожит в осколках ночи,
Сердце болью кровоточит.
Под ногами холод камня,
Стражи словно изваянья.

Страх сковал цепями мрака,
В центре огненного знака.
И дрожит рука, сжимая
Меч, что землю обжигает.

Ветер вольный, дай мне силы
Устоять. И воздух стылый
Растопить своим дыханьем,
Болью, смертью, покаяньем...

Ксения Морисвиль

Быть не хочу таким как все,
И не хотят дать быть собою.
Средь стаи чёрных голубей
Я одинокий- ворон белый!

Хочу я быть свободным ветром
И улететь за сто морей,
Быть наделённым хладным сердцем,
Как грубый, северный Борей!

Быть одиноким и свободным
И не зависить ото всех,
Всё это значит быть спасённым
От грязных мыслей и потех!

Но как бы долго не мечтал я,
Потом я мысленно смеюсь,
Не в мочь с собою мне бороться,
Потом я всё равно смирюсь!

Одним остаться не дадут мне,
Они по всюду и везде.
Я в людях словно в пелене
И нет спасенья мне нигде!

Лишь в сновиденьях я свободен
Навечно там хочу остаться!
Лишь там открыться способен
И с трусостью своей расстаться!